26 августа в Великобритании умер Раймонд Блэйк. Официальный некролог на его смерть можно увидеть здесь, на сайте АГрА, а ниже я помещаю свои воспоминания о нём.
Имя этого человека неразрывно связано с историей появления метода группового анализа в России. Осенью 1990 г. он появился, тогда ещё в Ленинграде, и провёл первый в России воркшоп по неизвестному для советских психотерапевтов и психологов методу - групповому анализу. Я не был на том, самом первом семинаре, поэтому не могу поделиться собственным впечатлениями о нём - знаю только что он вызвал достаточно большой интерес, и оказавшиеся на нём психологи из Грузии не поленились потом приехать в (уже) Петербург на следующий его воркшоп 1991 г. Из этих двух визитов в дальнейшем вылилась программа группового анализа в Грузии, которая планировалась, но не знаю - осуществилась ли в каком-нибудь объёме.
Второй семинар я помню - я пришёл туда можно сказать "по нахалке": узнав что будет проходить интересный семинар, я просто пришёл и молча сел в группу, хотя число участников было ограничено, а меня никто не приглашал. Как я потом узнал, меня приняли за "протеже" одного достаточно известного психотерапевта и постеснялись спросить, кто я такой. Я помню, что в группе царила атмосфера некоторой избранности - тогда это было в диковинку, и групповой анализ воспринимался в то время, как только что вышедший из-под запрета психоанализ, только в группе. А психоанализ для советского человека был вещью таинственной, мистической и заповедной: никто толком не знал, что это такое, но все слышали, что по нормам социалистической морали и идеологии это было "плохо". Поэтому с момента своего появления в группе, Раймонд Блэйк был в то время наполнен для части участников таинственной приобщённости к запретному психоанализу, о чём иногда говорили в перерывах.
Я был в то время неофитом, только что решившим помимо психиатрии познакомиться ещё и с психотерапевтическим лечением. Групповая психотерапия - это словосочетание ещё ничего не говорило мне. Представления же о психоанализе у меня ограничивались смутными воспоминаниями о его критике на курсе диамата в мединституте. Попав в группу я оказался в ситуации полной неопределённости и первую половину своей самой первой сессии прождал, когда же она наконец начнётся, поскольку Блэйк предложил всем говорить то, что приходит в голову и замолчал. Я тоже молчал и основное, что мне запомнилось за эту сессию - это узор на ковре, лежавшем на полу. Помню своё некоторое удивление, когда спустя час я догадался, что вот эта странная беседа, предмета которой мне не удавалось ухватить, и есть тот самый психоанализ в группе. Я не знаю, что мне помогло придти в следующий раз - возможно любопытство, может быть надежда на что-то ещё, но ещё - то необычное впечатление, которое на меня произвёл Раймонд. По дороге домой я периодически обращался к нему своими мыслями и спрашивал себя - что должен был чувствовать человек, промолчавший полтора часа среди людей, которые постоянно что-то от него ждали? У меня было ощущение, что возможно, он что-то про меня знает, что не известно мне, и когда придёт время - скажет мне об этом.
Потом были ещё сессии, лекции, теоретические семинары. За пару приездов Раймонда с другими групповыми аналитиками я составил себе некоторое представление о групповом анализе как о методе и уже не удивлялся молчанию дирижёра и тому на первый взгляд беспредметному разговору, который возникал в группе. Более того, этот разговор начал приобретать для меня важность и я стал находить для себя в нём ценное, хотя и не вступал в него активно. Раймонд воспринимался мной в тот период как наставник в вопросах группового существования и сохранял ореол в чём-то сверхчеловека в группе, который точно знает как тут должно происходить. Перелом для меня наступил на четвёртом блоке (примерно через 15 сессий), когда он приехал вместе с другим групповым аналитиком и у нас возникло противостояние - как разделиться на две малые группы. В конце концов нас разделили "не демократически", волевым решением дирижёров, причём в одной группе оказались люди более статусные, в другой (моей), которую вёл Раймонд - менее. Это предопределило всё развитие событий - первые три сессии мы все дружно нападали на него за это. Всё происходившее напоминало мне океанскую бурю, когда волны (группа) бьются о скалу (Раймонд). На четвёртой сессии всё началось с тех же самых вопросов. "Нет, Вы скажите, почему группы оказались разделёнными именно таким образом?" - в очередной раз вопрошали разгневанные участники. "Да, это было сделано нами, и вероятно это была ошибка, что мы не посоветовались с вами о разделении групп" - в очередной раз ответил Блэйк. И тут я понял, что напротив меня сидит вовсе не супер-человек, а просто обычный пожилой англичанин, пусть и имеющий хороший жизненный и профессиональный опыт, пусть знающий на порядок больше меня, но всё же только человек, с такими же слабостями, проблемами и т.п. Я поверил, что он мог ошибиться. И вся моя жизнь как бы снова прошла передо мной, масса начальников, учителей в школе, отец, чьи замечания я воспринимал болезненно - все они прошли предо мной в новом человеческом облике, облике людей, которые оказывается могут ошибаться и не обладают мистическим всемогуществом. Так я столкнулся со своим первым небольшим инсайтом. С этого мгновения моё восприятие группового анализа и Раймонда Блэйка в частности изменилось. Я стал активно участвовать в группе, не боятся исследовать себя и высказывать свои чувства, а ведущий перестал надо мной довлеть.
Мне кажется, что и с другими происходили похожие перемены. Постепенно наше сообщество, которое в те годы было ещё просто терапевтической группой, именно тогда, благодаря Раймонду Блэйку, приобрело основу, заложило свою матрицу, которая и сейчас определяет его существование. Она сохраняется, несмотря на то, что очень мало кто из теперешнего состава АГрА успел застать приезды Раймонда Блэйка.
Через два года Раймонд женился на своей переводчице Маше, и вместо него в Петербург стали ездить другие групповые аналитики, потом были два вводных курса, потом курс американских аналитиков направления Ормонта. Но всё это время АГрА сохраняло свою структуру сообщества. Как бы не менялась ассоциация, какими бы формальностями не обрастала её деятельность, в критические периоды она снова становится всё той же группой, путь с почти полностью поменявшимся со временем составом, которая через свободную дискуссию постепенно приходит к разрешению своих проблем и противоречий.
Наверное хорошо, что в начале мы познакомились с групповым анализом именно от Раймонда Блэйка, который был в первую очередь не групповым аналитиком, а специалистом по психотерапевтическим сообществам. Я помню его лекцию на эту тему, когда он посетил психиатрический дневной стационар, в котором я работал. На меня тогда произвело впечатление то, что групповая идеология пронизывает психотерапевтическое сообщество во всех его частях, сверху донизу, и нет никакой его части, которая существовала бы помимо групповой динамики. Мне кажется, что именно эта идеология, несмотря на постоянную (и временами справедливую) критику, успешно сохраняется в структуре АГрА, отчасти осознаваемо, отчасти бессознательно.
Мне приходилось слышать разные отзывы о тех группах, которые вёл Раймонд Блэйк в России. В некоторых отношениях групповые аналитики, приезжавшие после него, были более успешны. Однако, не стоит забывать, что именно он явился духовным отцом рождения АГрА и других психоаналитических обществ в России, Прибалтике, Грузии и т.д. Это стоит благодарности.