M. Nitsun. The Anti-Group. Destructive forces in the group and their creative potential. Ch.1 Introduction - "Routledge", London & N.-Y., 1996

перевод Пажильцева И.В.

Группа остаётся одной из наиболее таинственных, ускользающих и спорных концепций в области психологического понимания. Что есть группа? Она существует? Является ли она иллюзией, как полагали Bion (1961) и Anzieu (1984)? Эта книга отражает мою собственную борьбу за комплексное ощущение феномена группы. Эта борьба одновременно навела на мысль и началась с концепции анти-группы.

Во время моего обучения групповому анализу и группаналитической практики я убедился в необходимости движения по пути понимания негативных и деструктивных процессов в группе, которые мне виделись более яркими и более запутанными, чем это было представлено в клинической литературе о группах. Коротко, это анти-группа. Концепция, дающая возможность иначе понять необъяснимое течение в группе и тенденции некоторых групп становиться на саморазрушающий путь.

Концепция анти-группы имеет риск в начале скорее столкнуться с неясным или ставящим в тупик пониманием, чем облегчить его, поэтому я начну с определения.

Анти-группа является конструкцией, при помощи которой я описываю и понимаю деструктивные процессы, угрожающие функционированию группы. Эти процессы относятся к некоторым силам. Во-первых, нужно подчеркнуть страх, тревогу и недоверие к групповому процессу. Это часто подтверждается актуальным враждебным опытом в группе, как если бы тревожное предположение становилось бы самоисполняющимся пророчеством. Второй силой является фрустрация нарцисстических потребностей, так что вместо обеспечения эмпатического зеркала для индивидуумов, группа даёт опыт пренебрежения, депривации и подрыва самооценки. Проявление [exposure] себя в группе рождает чувства стыда и унижения. Третьей силой оказывается агрессивная активность между членами группы. Это может проявляться напрямую в горячих конфронтациях, или ненапрямую, в зависти, соперничестве и деструктивной конкуренции. Бывает что группа не в состоянии контейнировать и конструктивно разрешить эти чувства, тогда она себя переживает как опасный фактор. "Это недостаток группы, она ненадёжная [опасная], угрожающая, выставляющая меня напоказ". Группа как объект делает участников насыщенными враждебными проекциями. Позиция [аттитюд; attitude] группы принимает негативную валентность, которая может подрывать требующуюся для сплочения необходимость поддерживать и усиливать её.

Мой интерес к антигрупповым процессам происходит из моего обучения как группового аналитика и моих взглядов на феномен групповой психотерапии. Возвращаясь, это делает для меня ясным, что сходные процессы имеют место в группе вне клинического сеттинга, и что групповая психотерапия, как это часто бывает, является микрокосмическим отражением более универсального феномена. Эта книга отражает развитие моих мыслей по поводу анти-группы от их клинического источника к их более широкому приложению. Поэтому неожиданно всплывает вопрос относительно того, как, в общих деталях, предположительно она будет служить в использовании анти-группы. С практической стороны я предположил бы, что будет возможным признание и понимание анти-группы со стороны группового фасилитатора и участников. Это будет помогать контейнировать и ограничивать деструктивный потенциал группы, использовать сложную агрессию и облегчать её трансформацию внутри группы в терапевтическую сущность. Это будет помогать дифференцировать между агрессией, которая поддерживает развитие группы, которую Winnicott назвал "творческой деструкцией", и агрессией, которая оказывает деструктивное воздействие, поворачивая на патологический и дезинтеграционный путь.

С теоретической стороны я полагаю, что концепция анти-группы заполняет обозначенную брешь. За исключением зачаточного вклада Bion, деструктивным групповым процессам оказывалось недостаточно внимания, особенно управляемым самой группой. Группаналитическая традиция, которой я следовал, имела дело с этими феноменами неадекватно, подчёркивая конструктивные групповые силы, пренебрегая деструктивными. Кроме того, несмотря на критические взгляды Bion, она имела, как следует из количества написанного (Brown, 1985; Ashbach and Schermer, 1987), теоретическую несбалансированность в своём подчёркивании групповой регрессии. Дальнейшей целью этой книги будет попытка примирения между подходами S.H. Foulkes и Bion. Я считаю, что анти-группа - это промежуточная концепция, которая может помочь создать творческую среднюю позицию и усилить обе теории и практики в групповой психотерапии и неклиническом применении. Но сперва нужно рассмотреть представленную ситуацию в групповой психотерапии как стартовую точку для формулирования концепции анти-группы.

Статус групповой психотерапии.

Групповая психотерапия занимает важное место в современном поле психотерапевтических услуг. Совместно с индивидуальной, семейной терапией и менее распространённой терапией пар, она определяет полную сферу деятельности, обеспечиваюшую психологическую помощь в общественной и частной областях. Существует мнение, что баланс может быть сдвинут посредством групповой терапии. С возрастанием запросов на психологическую помощь, давлением финансовых ресурсов и возобновлением интереса к более социально ориентированной терапии - многое из чего характеризует службы здравоохранения на протяжении XX столетия - групповая терапия неожиданно возникает как подход, который может удовлетворить большие ожидания в беспристрастной и социально соотнесённой форме терапии. Однако, все упомянутые подходы развиваются в границах своей теоретической и практической базы. Данная (групповой терапии) область изобилует путанницей [беспорядком], двусмысленностями и конфликтами. Существуют поучительные сравнивающие коментарии, сделанные ведущими практиками в этой области на протяжении последних двадцати лет. Первым был Skyner (1983), говоривший в Британском контексте 70-х годов. Сравнивая групповую психотерапию с другими терапевтическими подходами, он описывал её как находящуюся: "всё ещё в наиболее примитивном, беспорядочном, конфликтном, смутном и неопределённом состоянии, даже в попытках сделать описание своей области включающей много несогласованностей и споров между различными практическим направлениями." (Skyner, 1983, p. 328).

Другой взгляд пришел от Dies. В большом представлении о состоянии десяти современных моделей групповой психотерапии, основанном на публикациях в American Journal of Group Psychotherapy, Dies выделяет: "путанницу в сфере теоретической концептуализации групповых интервенций, ограниченность в эмпирическом понимании групповых процессов и их результатов, и неадекватный интерфейс между исследованиями и практикой." (Dies, 1992, p. 265).

Коментарии Dies предполагают, что имеются не только изменения в духе заявления Skyner - тревожное заключение даёт развитие литературы данной области, содержащей некоторые яркие и оригинальные проявления без пересечения с повсеместными практическими методами групповой терапии. Дополнительно к этому, я полагаю есть любопытная двусмысленность в статусе групповой терапии в общей психотерапевтической среде. Группа является одновременно почитаемой и презираемой, предлагающей ответы и пугающей. Терапевтическая группа оказывается вездесущей, она включает все разновидности сеттинга [обстановки], её владения находятся в общественной и частной сфере практики, и до сих пор признание её вклада остаётся амбивалентным. В большинстве умов, у пациентов и у специалистов, она занимает одновременно и второстепенную, и высшую позицию относительно индивидуальной психотерапии. Многие люди ходят в группы, но спрашивают о её возможности осуществлять терапию, и теоретическое подкрепление группы часто не соотносится с разумным обоснованием. Немногие клиницисты берутся постигать опыт в индивидуальной психотерапии без тренинга у специациалистов, в то время как многие ведут психодинамически ориентированные группы без тренинга, как если бы поверхностное знание клинического опыта, в основном извлечённого из индивидуальной модели, достаточно для того, чтобы быть групповым аналитиком. Это есть минимизированная, равно обесценивающая позиция по отношению к групповой терапии и её особеным характеристикам и требованиям, которую я рассматриваю как часть более фундаментального амбивалентнрого взгляда на группы. Эта амбивалентность имеет своими элементами тревогу, недоверие и недопонимание [недоразумение; misunderstanding], что, я верю, является отражением "анти-групповой" позиции, позиции , которую я вижу как влияющую на реакции внутри, между и по отношению к группам.

Недростаточность теоретического сопровождения в групповой психотерапии предполагает дополнительные коментарии. Что ответственно за эту недостаточность? Заключается ли дело в более короткой истории групповой психотерапии по сравнению с индивидуальной? Психоанализ и индивидуальная психотерапия имеют начало на протяжении XIX века, в то время как групповая - более чистый продукт XX. Индивидуальный аналитический подход имел время утвердиться в своей идентичности, быть сомневающимся и бросающим вызовы, признавал неконструктивные тенденции, он имел дело с критикой, оборонялся и выжил, а поле групповой психотерапии в различных отношениях не развивается и не бросает вызовов, и, как я думаю, широко, но поверхностно ставит якоря на клинической арене. Это утверждение нуждается в качественном уточнении. Конечно, широчайшая матрица групповой терапии содержит некоторые выдающиеся разработки и теории, которые имеют наименьшую степень соотнесённости между собой. В дополнение, мы не можем себе представить или пожелать состояние абсолютной связанности [coherence] в любом психотерапевтическом поле, или даже в любом комплексе человеческих дисциплин, но степень фрагментации в области групповой психотерапии, тем не менее, остаётся поразительным феноменом.

Постмодернисткие тенденции нашего столетия постоянно бросают вызов нашим предложениям относительно соотнесённости и смысла. В этом отношении, сфера групповой терапии уже кажется разобранной. Brown и Zinkin, в недавнем обозрении теоретических перспектив группового анализа, в некоторой степени использовали это как аргумент оправдания для значительной многосторонности и неструктурированности своего обозрения: "Групповой анализ берёт себе место среди основных признанных категорий гуманитарных наук, в противоположность естественным наукам. В этом отношении он следует тенденции постмодернисткой культуры, где идет поиск не абсолютно краткой общей системы, и не учреждение писанных стандартов для данной области помимо признанных экспертов. Это не является ни возможным, ни желательным. Напротив, большее значение получает частичное или временное понимание предмета." (Brown and Zinkin, 1994, p. 251).

Соблазнительно, как в этом придуманном аргументе, пойти на риск отрицать большую необходимость теоретического сближения, увековечивая великое множество точек зрения, характеризующих эту область. Это также уводит от исследования задачи, почему отсутсвие когеренции нас приводит на первое место. В этом отношении вопрос о деконструктивности переводится на более фундаментальный уровень теоретического строения. Что же является необходимым - это исследование группой себя как сущности, и характеристики пути, лежащие в его основе, они же являются видимым отражением комплексной запутанности концептуальной и технической системы.

Сложность является ключевым соображением. Существует общее согласие, что сложность группового процесса, который включает индивидуумов, подгруппы и группу как целое, несмотря на деятельность внутри интрапсихического отрезка системных детерминант, делает очень трудным установление надёжной концептуальной базы. Skyner (1983), сравнивая групповую терапию с несколькими из других различных форм психотерапии, индивидуальной и семейной, заключал, что "групповая является наиболее сложной из всех". Foulkes (1964) называл четыре уровня группового функционирования - текущий уровень, уровень переносов, уровень проекций и премордиальный уровень. Это одна из наиболее интегративных оценок [расчётов; accounts] групповой жизни, но она обнаруживает, тем не менее, большую сложность феномена интеракций [взаимодействия; interacting phenomena]. Несомненно, сложность групп оказывается важным фактором в генезисе путанности, наполняюшей групповую терапию.

Но оказываются ли эти оценки достаточными для разделений и расхождений, которые кажутся заполняющими теоретические позиции столь патогенно, и которые могут привести к нарушению теории, практики и исследований? Можно ли предположить, что это отражает на мета-теоретическом уровне напряжения и противоречия, лежащие внутри собственно групповой жизни, те амбивалентные агноститические процессы, которые есть общая часть группового саморазвития, отражённая в нашей интеллектуальной системе, и что это заметно отразилось в наших теориях групповой психотерапии? В этом случае что-то сродственное анти-групповому феномену казалось бы одинаково управляет на разных уровнях дискуссии относительно групп - негативные, разрушительные или дезорганизующие процессы пропитывают не только процесс жизни группы, но также концептуальный порядок групповой психотерапии.

Перспектива концепции анти-группы.

Моя идея относительно концепции анти-группы возникла из затруднений, с которыми я встретился в процессе прохождения группаналитической группы и применения этого метода в неклиническом сеттинге, таком как группа поддержки сотрудников. Эти трудности появились в составлении и композиции группы, где я обнаружил у неё значительную тревогу и недоверие, и в проведении группы, когда антогонистические групповые процессы угрожали подорвать интегративные и терапевтические цели группы. В большинстве групп конструктивное развитие приходит на смену деструктивному, но не без значительной борьбы. Изменчивость и непредсказуемость группы довольно часто оставляли меня - и группу - озадаченным и расстроенным.

Эти наблюдения происходят из моего тренинга как группового аналитика, где я наблюдал других студентов, испытывающих схожие трудности вследствие не всегда принимаемой ими открытости. До некоторой степени я присоединился к этой группаналитической модели и контексту, обеспеченному проводившимся тренингом, поверив, что я подготовлен для роста и развития в группе, но недостаточно для сопротивления, регрессии и агрессии. В этом есть, вероятно, элементы истины, но моё широкое знание групп всё более убеждает, что трудности не были наделёнными групповым анализом per se: в достаточной степени они отражали лежащее в глубине напряжение и парадоксы в жизни группы, которая неадекватно воспринимает поле групповой терапии в целом. Я верю, что это ограничивало развитие в групповой психотерапии как связанной дисциплины. Я уверен также, что это ограничивало расширение наших знаний в извлечении пользы от применения групповой терапии вообще [вселенского; universe], вне комнаты для консультаций, таких как семья, организация или социальные группы, и это также могло затруднять обратный процесс, т.е. приложение наших знаний о больших группах для непонятных процессов групповой терапии. Вкус групповой терапии к широким социальным проблемам имеет уместность в частности в том, что терапевтическая группа сама является одной из форм социальной группы. В отличие от твердо диадических форм индивидуальной терапии, терапевтические группы приближаются к социальным группам, которые Jacobson (1989)обозначил как "маленькое временное общество". В некоторых отношениях это оказывается преимуществом групповой терапии - она рисует на обычном языке разделяемый разговорный опыт социальной группы, в которой люди борятся со смыслом (Schlapobersky, 1995). Но участники терапевтической группы имеют обычно изменяемый групповой опыт в одном направлении из многих, так что новая группа должна предлагать им нечто отличное, нечто излечивающее. В порядке высвобождения этого лечащего потенциала групповая терапия зависит г.о. от своей сплочённости и конструктивных свойств. В принципе, это отличало бы её от групп близлежащей культуры, таких как семья и рабочая группа, у которых имеется часто склонность к недоверию или распаду, и которые могли бы обеспечить недостаток контейнирования, движущий человеком в первую очередь в его поисках психотерапевтической помощи. Терапевтическую группу т.о. нужно определить как различные разновидности группы, которые выходят за пределы проблем и ограничений других групп.

Это, я уверен, руководит чрезмерно оптимистической позицией в литератуое по групповой терапии. Оптимизм является необходимой частью терапевтических усилий, но существует опасность, что в избытке он может привести к идеализации. Оптимизм должен взять в расчёт тёмные, разрушительные стороны человеческого поведения, т.к. без этого будет неудача в дифференциации, а без дифференциации может не произойти интеграции (Azarian, 1989, 1994). Литература по групповой терапии имеет тенденцию сильно подчёркивать терапевтический и конструктивный потенциал группы, и пренебрегать или не выделять деструктивные групповые процессы. Акцент существует на том, как группа помогает людям с проблемами без соответсвующего понимания проблем, которые группа создаёт - перспектива их более обычно обосновывается в литературе по неклиническим малым группам (Smith and Berg, 1988). В общей массе, написанное в этой области отмечается комплексностью направления и оно описано здесь очень обобщенно, но эта двойная тенденция - максимум позитивного и минимум негативного - соединяет написанное в разных контектстах. Другая тенденция, может быть даже более серьёзная - разъединённость [продольная разрезанность; slipt] конструктивных компонентов группы в теоретических концепциях и деструктивных в других. Это такое положение вещей в идеологии, в котором поиск объективности, равно как и иллюзорности, затуманивается политикой учреждений. Эта политика воспроизводит и затуманивает многое в динамике групповых проблем, которые срочно нуждаются в адресовании и понимании. Это не менее истинно, чем в работах Foulkes и Bion, которых я бегло коснулся в ожидании более полного рассмотрения в главе 2.

Идеологическое расщепление.

Групповой анализ зародился благодаря S.H. Foulkes, германскому психоаналитику, в Англии в начале 1940 г. и стал лучшей моделью глубинной групповой психотерапии в этой стране. Его влияние распространялось во многих частях мира, особенно в Европе. Его доступность и приложимость в качестве модели для групповой терапии делает все более важным признание его силы и слабостей одновременно.

В развитии группового анализа как отдельной от психоанализа дисциплины, Foulkes создал сильное видение группы. Его способность представить группу как надёжный источник терапевтического роста, в сущности через процесс диалога и отражения [mirroring], был вкладом, который кажется ещё более значительным с прошествием времени. Но, в то же самое время, он создал идеализированное видение группы. Парадокс в том, что из написанного Foulkes создаётся впечатление, что деструктивные и самодеструктивные силы находятся в человеческой природе (см. с. 30-31). Но это понимание неадекватно объединяется в его группаналитической модели. Его видение редко балансируется ощущением противоположных сил в группе, давлением регрессивных и деструктивных импульсов. Эти уровни группаналитического подхода странным образом лишены почвы и неполны, как если бы из-за недостатка значимости.

Основным теоретическим вкладом Foulkes (1964) является, без сомнений, его концепция групповой матрицы, "гипотетическая сеть коммуникаций и отношений в данной группе, общий разделяемый фон, который в конце концов определяет смысл и значение всех событий и на который опираются все коммуникации, вербальные и невербальные". Матрица - наиболее важный вклад и вероятно единственный в группаналитической концепции, который вызывает наибольшие дебаты. Направление этих дебатов имеет тенденцию к расширению понятия групповой матрицы как универсального целого, всё больше охватывающего и комнату для консультаций, и космос, которое включает такие феномены, как квантовая физика и ________ [holomovement] (Powell, 1993; Dicks, 1993). Очарованные этой идеей, они мало оперируют групповой матрицей как динамической сущностью в терапии группы. Это добавляет идеализирующий тон в организацию группаналитических мыслей.

Недавно была сделана значительная попытка дифференцировать групповую матрицу как элемент баланса, особенно понятие Roberts о начальной и о злокачественной матрицах (Roberts, 1993), формулировка Prodgers о двойственной природе матрицы (Prodgers, 1990) и концепция негативного развития Cortesao (Cortesao, 1991). Надеюсь, знание этих работ поможет скорректировать чрезмерно оптимистичные тенденции в групповом анализе. Но между тем, величественное здание группового анализа в основном остаётся не оспариваемым ни снаружи, ни изнутри, и в новой главе критическое понимание вклада Foulkes поставит целью развить глубину этой точки зрения. Как говорилось выше, значение психотерапевтической теории оказывается закрытым относительно своего значения в терапевтической практике. Успешное выполнение терапевтической модели требует надёжного концептуального инструмента и это содружество теории и практики в групповом анализе оказывается слабым (Skyner, 1983). Более недавняя публикация Kenard et al. (1993) помогает разъяснить природу группаналитических интервенций, но также громадное многообразие возможный реакций, эффект которых волнует и запутывает.

Одинаково верно приложение этого к неклиническому сеттингу. Существует рост интереса к применению этой модели к организациям и широкой социальной сфере. Но это также переносит из неясности, из проблем, укореняя технику и практику в твёрдой концептуальной основе. Я полагаю, что в целом, это недифференцированная в основном природа группового анализа замечательно делает его открытым и гибким в некоторых аспектах, но неадекватна созвучности энергии деструктивных сил и проблеме примерения их с творческим потенциалом группы. Foulkes не одинок. В США, для примера, в культуре групповой психотерапии до некоторой степени доминирует работа Yalom (1975). Этот подход не претендует на существование психоаналитической основы, но он также предлагает обманчивую оптимистичную картину групповой психотерапии. Yalom, возможно, лучше всего понимать в его категоризации "лечебных [curative] факторов в групповой психотерапии". Эти факторы - "вселение надежды, универсальность, обмен информацией, альтруизм, рекапитулация семейных отношений, развитие социализирующих техник, имитирующее поведение, межличностное научение, сплочённость и экзистенциальные факторы" - полезно отбирать из литературы по групповой психотерапии, но сомнительно что они могут быть обнаружены как "лечебные" в другом материале. Мы стремимся не делать более длинными ассоциации понятий о лечении с психотерапией, рассматривая больше процесс в терминах роста и развития. Однако, эпитет Yalom "лечебные" продолжает быть широко используемым и цитируемым в данной области. Термин "лечебный", возможно, используется более в общем, метафорическом смысле, чем в буквальном смысле. Но интересно, этот термин сохранился, тогда как список лечебных факторов в индивидуальной или семейной терапии оказался сокращенным и стал неуместен.

Где литература по групповой психотерапии выбивается из этих широких оптимистических рамок, там она имеет тенденцию сдвигаться на диаметрально противоположное направление. Это описанно в работе Bion. Один из наиболее значительных теоретиков группы, Bion выделял регрессию сильнее чего-либо. Его теория базовых координат [допущений; assumptions](зависимости, нападения-бегства, образования пар) в сущности является концепцией групповых деструктивных процессов, поскольку она изображает задачи группы подрываемыми ударами примитивных фантазий и поведения. В этой модели есть маленькая, если есть, комнатка для оптимизма, для конструктивного взгляда на групповые отношения. Группа обречена проигрывать в непрерывном цикле архаические паттерны отношений, которые поддерживают иллюзию работающей группы до тех пор, пока субсидирующий их потенциал силён и эффективен. Этот подход не становится частью господствующего в групповой психотерапии, и исследования показывают, что его применение приносит неудовлетворительный результат (Malan et al., 1976). Но, если подход Bion имеет дело с деструктивными силами в таком же крайнем направлении, то это оставляет попытки групповой терапии без балласта, с отсутствием реалистичного и сбалансированного метода понимания и сдерживания [контейнирования] деструктивных процессов, которые возникают в группах. Также, хотя его значение в терапевтической групповой работе сомнительно, подход Bion дал сильный генерирующий импульс организационной теории и исследованиям, глубоко повлиявшим на Тавистокское направление, и предполагается что его значение не может быть отброшено.

Растёт впечатление о поляризации оптимизма и пессимизма в области групп. Идеологические трещины постоянно увеличивают расщепление. Skynner (1983), рассматривая ситуацию 1970-х годов, был лидером по оплакиванию "неудачи активного рассмотрения возможностей интеграции". Он комментировал, как статьи работы Bion в Англии и США давали впечатление, что Foulkes никогда не существовал, хотя он выражал благодарности другим направлениям. Brown (1985) также сделал сильно и мудрое заявление о примирении двух подходов. Но оно, кажется, справедливо говорило о не том примирении, которое имело место. В последнее время идёт критика работ Bion изнутри Тавистока, Hoggett (1992) выражает сожаления по поводу недостатка "позитивных, креативных и конструктивных сил" в рассмотрении Bion групповой жизни (и в более общем смысле, в традициональном психоаналитическом взгляде на группу), но не делает упоминаний ни об одной книге Foulkes и группаналитическом подходе. Это также демонстрирует обозрение книг Hoggett в "International Journal of Psycho-Analysis" с язвительными комментариями на пропуски (Barnett, 1993).

Большие группы - альтернативный взгляд.

Группаналитическое направление, которое близко к рассматриваемому в этой книге, приходит не из области малых групп, но из больших групп. De Mare et al. (1991) представлял модель порождения ненависти в большой группе и её трансформации в то, что он назвал "койнонией" или межличностной дружбой. Они видят большую группу как создающую значительную фрустрацию в основном своим размером (до нескольких сот участников), и отчуждающим и фрагментирующим действием этого на каждого отдельного члена. Эта фрустрация порождает ненависть. Однако, "структурированная" большая группа обеспечивает возможность для диалога, давая возможность ненависти пройти превращения, управляющие духом родства в группе.

Этот тезис подобен моему понятию анти-группы и его креативному, трансформирующему потенциалу, как раскрывается более полно в последующих главах. Однако, там есть несколько отличительных и вызывающих критику пунктов, которые я должен отметить. Во-первых, De Mare et al. фокусируются на ненависти в группе (между участниками), более чем на ненависти по отношению к группе, которая является более определённой в моей концепции. Это удивительный пропуск в видении высокой амбивалентности, которую члены большой группы часто выражают по отношению к группе (на основании моего участия в течение нескольких лет в большой группе). Пожалуй, феномен анти-группы экзацербируется в большой группе частично за счёт интенсивной тревоги и порождаемый этим дискомфорт, частично благодаря усилению из-за большого числа участников. Второй пункт - это та последовательность, описанная De Mare et al., от ненависти к диалогу, к трансформации в большой группе достигает более разнообразной степени. У меня был опыт сильного чувства общности, развившегося в одной группе, но также состояние тупика, эскалации более чем ограниченной ответственности в отношении гнева и равного массового отвержения в другой. В конце концов, видение De Mare et al. страдает от тех же недостатков, что и Foulkes: идеализация группы, переоценивание процесса вербальной коммуникации и видящийся недостаток внимания к расхождениям, в которых суть бросает вызовы теории. Однако, это важное добавление, обеспечивающее использование параллелей тезису, который я развиваю в отношении малых групп.

Антогонизм с психоанализом.

В острых коментариях, озаглавленных "Психоанализ и страх группы" ["Psychoanalysis and the fear of the group"] Hoggett (1992) обращает внимание к психоаналитической традиции психологии групп, ориентирующейся на Freud. Это взгляд на группу, по мнению Hoggett, как на продукт примитивного интрапсихического феномена, который делает группу вместилищем сильной тревоги и беспокойства. Контрастируя "Group Psychology and the Analysis of the Ego" Freud (1921) с более современными взглядами на группу, как представленные Chasseguet-Smirgel (1985a, 1985b), Hoggett отмечает терерь, несмотря на различия между ними:

"...каждое из направлений кладёт в основу группу как опасный феномен, от которого психоанализ предлагает искать выход через свою концепцию зрелого индивидуализма... Группа выявляет худшее в нас. Что есть утешение здесь... то должно быть сломано улаживающим собственным вкладом. Обратиться вовне через действия в социальном мире и по отношению к нему оказывается, почти неизбежно, попыткой отрицать через действия мучительную внутреннюю реальность: политичность есть давнее убежище негодяев." (Hoggett, 1992, p. 143).

Если существует этот психоаналитический взгляд на группу, то нет неожиданности в той общей позиции по отношению к групповой психотерапии в обычной индивидуальной психотерапии, особенно в психоанализе, вращающейся вокруг сомнения и враждебности. Это не является общим мнением - существует много практиков, которые используют и индивидуальную, и групповую терапию или анализ, и много других, только индивидуальных аналитиков, придающих большое значение групповому методу и дающих возможности для значительного взамного уважения между представителями двух подходов. Тем не менее, жилка скептицизма и подозрительности может быть определена по отношению к групповой психотерапии вообще и понятию аналитической работы в группе в особенности.

E. James Anthony, психоаналитик, групповой аналитик и близкий сотрудник Foulkes, отмечал:

"...совершенно трудно понять, с кем мы должны конфронтировать в дилеме двух культур - индивидуальной терапевтической культуры и культуры малых и больших групп. Почти всегда для "чистого" психоаналитика интерес к групповой психотерапии означает основание для подозрительности с некоторой неприязнью. Foulkes испытал кое-что из этого, и многие творческие психоаналитики в США также страдали от того, что James Joys однажды сравнил с "прибиванием к распятию", и эти жестокая белетристика мало основывается на фактах группового анализа. Эта злобная и ошибочная сегрегация двусортной и многосортной терапии основывается на предвзятой и унижающей позиции: индивидуальный подход рассматривается как "более глубокий", интрапсихический, метапсихологически основанный и технически связанный с экстраординарным феноменом переноса и переносного невроза, в течении которого возникает и "вылечивается" искусственная болезнь. Групповой подход в сравнении рассматривается как несколько поверхностный, межличностный и трансперсональный, недостаточно подкреплённый метапсихологически, относительно неисторический и разбрасывающий все свои терапевтические усилия на многих людей в одно и то же время." (Anthony, 1983, p. 36-7).

Как отметил Anthony, Foulkes сам столкнулся со значительным неприятием со стороны британских психоаналитиков, суть которого, я уверен, имеет сильное влияние на внешний вид группового анализа, к которому я вернусь в новой главе. Рассматривая отмеченное Hoggett и Anthony, оппозицию групповой психотерапии, и, вероятно, групповому анализу в частности, можно предположить по-сути это как форму анти-группы самой по себе. Предположение, что психотерапия может законно проводится в группе, управляя силой индивидуальных изменений, сталкивается с презрением. Но существует впечатление о глубоком страхе и враждебности по отношении к самой группе, лежащих в основе этого. Если антигрупповая позиция является в некоторой степени частью нашей культуры, как я полагаю, отражающей амбивалентность и тревогу относительно принадлежности и участия в группе, то это истинно психоаналитическое установление, как ничто более, дающее интерес к сохранению территории индивидуального психоанализа и сохраняющее святость переносных отношений один на один. Антигрупповой процесс может быть рассмотрен на разных уровнях - идеалогическом, где понятие групповой психотерапии отклоняется в интеллектуальный фон, и глубже возможен бессознательный уровень, на котором преобладает страх группового опыта.

Коментарии.

Что всплывает из предществующего изложения, это эмоциональная сила группы, её способность генерировать страх, террор и недоверие, также как и творчество, надежду и вдохновение. Что также всплывает - это её глубокая сложность, многогранность её естетсва и, следовательно, её замысловатая связь с историей и будущим и её запутанный метапсихологический статус. В этом, возможно, причина того, что так много полярных теорий группы и групповой психотерапии, т.к. поляризация предполагает иллюзию простоты и однозначности. Т.о. мы находим в метапсихологии групповой терапии серию дихотомий - индивидуум против гуппы, индивидуальный анализ против группового анализа, Foulkes против Bion, конструктивные против деструктивных сил, подозрительность в отношении группы против обеления группы. Это полюсы представлений различных аспектов некого целого, которые взаимодополняются в перспективе многостороннего феномена с ясностью на одном уровне, но они сохраняют трудность интеграции в связную работающую модель групповой психотерапии.

Когда я впервые задумался над феноменом анти-группы, мои взгляды были не столь комплексны. Мои мысли были сфокусированны на клинических проблемах составления и проведения психотерапевтических групп. Но с течением времени моя концепция стала казаться ключём к некоторым фундаментальным вопросам относительно теории группового развития, также как и потенциальным пространством, которое связывает терапевтические группы с широкой групповой культурой. Я надеюсь, что расширение использования моей концепции достигнет нескольких целей: она послужит критическим вызовом для наших преположений относительно групповой терапии; сделает возможным построить мостик между групповым анализом Foulkes и традициями Bion; и, более амбициозно, будет мостом группового анализа в политическую сферу.

Пункт о политической арене указан постольку, поскольку групповой анализ основывается более или менее прочно в клиническом поле, вопрос стоит относительно перспективы в политике. Основное впечатление, что это является недостающим. Видение Foulkes агрессии как локализованной в индивиде более, чем в группе и его консервативные идеи относительно нормального общества, что будет разобрано более подробно в следующей главе, уменьшают потенциальное применение группового анализа в политической сфере. Richards (1989) в коментариях о связи между психоанализом и политикой предположил, что "Психоанализ... это источник оппозиции дезинтегративным тенденциям в современной культуре: его явная цель восстанавливать структуру индивидуального опыта имела причастность к большому числу политических повесток дня... в работе по восстановлению и обогащению общественной [публичной; public] сферы" (pp. 6-21). Подобная заявка может быть сделана для группового анализа, т.к. его цели так тесны с социальным и культуральным сознанием, но его дополнительное развитие как дисциплины нуждается в реализации этого важного потенциала.

Несколько расширяя, мой опыт установления перспективных взаимосвязей концепции анти-группы ощущается мной имеющим политическое измерение, в тепершнее время политика с маленькой буквы "п" больше, чем с большой "П". Это один из первых вызовов теории Foulkes вне обычной области группового анализа. Хотя подлинная концепция была встречена со значительным интересом и энтузиазмом у одних, у других я обнаружил _______ [frisson] удивление, а также возмущение. Я чувствую, что в их взглядах я буду предателем. Принятие понятия об анти-группе, как и позиция поддерживающих меня, кажется наглой атакой на целостность теории Foulkes. В следующей главе я покажу, что на мой взгляд является балансом признаного вклада Foulkes, его силы и слаботей. И по ходу книги я попытаюсь показать, что агрессия и разрушительность в группе и по отношению к группе связанны с её креативными корнями, что антигруппа близка к источнику репарации и трансформации, и что моя концепция неизбежно укрепляет группаналитический подход, более чем отказ от неё.

Назад, на главную страницу | Другие статьи | Хочу написать мнение